В современной войне артиллерия это Бог,
судя по артиллерии.
Кто хочет перестроиться на новый
современный лад,
он должен понять, артиллерия решает
судьбу войны,
массовая артиллерия.
(И.В. Сталин)
Что касается полевой артиллерии, то с легкой
руки В. Суворова у многих сложилось впечатление, что вся немецкая артиллерия
была устаревшей, изготовленной еще в годы первой мировой войны, а вся советская
артиллерия новейшей, только что созданной.
"В то же время росла полевая
артиллерия и в Германии. Но обратим внимание на название пушек и гаубиц; в
большинстве случаев в их индексах присутствуют цифры "13" или
"18". Это год создания орудия. Германия обладала хорошей артиллерией
но в подавляющем большинстве случаев на вооружении полевой артиллерии, были
образцы, созданные в ходе Первой мировой войны" [6,
с.143].
Это не совсем так, вернее, совсем не так.
Действительно в большинстве названий немецких орудий присутствует индекс
"18", и действительно имеется в виду 1918 год. Так неужели вся
германская артиллерия была спроектирована в последний год Первой Мировой войны
и с тех пор немецкие артиллерийские конструкторы отдыхали аж до второй половины
тридцатых годов. А наши конструкторы тем временем создавали все новые и новые
артсистемы и запускали их в серию. Что же было на самом деле?
В 1918 г. Германия согласно условиям
Компьенского перемирия, выдала союзникам большую часть своей полевой артиллерии
– 5000 орудий и 3000 минометов [11,
т.2, с.508]. Согласно условиям Версальского договора остальная артиллерия
была уничтожена. Разрешалось оставить всего 204 77-мм пушек и 84 105-мм гаубиц
[4,
с.3]. Германии категорически
запрещалась разработка новых артсистем. Чтобы обойти это ограничение и
обмануть разведку союзников, всем разработанным в Германии в 20-е – 30-е годы
орудиям присваивался индекс "18". Якобы, созданы они в 1918 г., то
есть еще до подписания Версальского мира. Не будем голословными, приведем
образцы немецкой артиллерии с индексом "18".
7,5 cm le.I.G.18 – легкое пехотное орудие,
разработано в 1927 г.
10,5 cm le.F.H.18 – легкая полевая гаубица,
разработана в 1929 г.
10,5 cm s.K.18 – тяжелая полевая пушка, разработана в 1930 г.
15 cm s.F.H.18 – тяжелая полевая гаубица,
разработана в 1926 г.
15 cm K.18
– тяжелая пушка, разработана в 1930 г.
17 cm K.18
– тяжелая пушка, разработана в 1939 г.
21 cm Mrs.18 – мортира, разработана в 1936 г.
3,7 cm FlaK18 – зенитная пушка, разработана
в 1936 г.
8,8 cm FlaK18 – зенитная пушка, разработана
в 1928 г.[4]
Между орудиями Первой Мировой войны и орудиями 30-х годов имеется
существенная разница. Первые были рассчитаны на конную тягу с небольшой
скоростью буксировки. Поэтому лафеты и колеса орудий были простейшими, чем
легче, тем лучше, лошадок беречь надо. Орудия, созданные перед Второй Мировой
войной, создавались в основном для механизированной тяги. Соответственно лафеты
были подрессоренными, колеса были металлическими и имели шины или бандажи.
Вот
для сравнения скорости возки аналогичных немецких орудий [7].
Орудия
Первой Мировой войны, гужевая тяга, деревянные колеса, неподрессоренные.
7,5
cm F.К.16:
12 км/ч
10,5
cm le.F.H.16: 6-7 км/ч
15 cm lg.s.F.H.13: до 10 км/ч
21 cm lg.Mrs: до 7-8 км/ч
10,5
cm K.17: 7
км/ч
15 cm K.16: 10
км/ч
Орудия
обр.18, механическая тяга, железные колеса, шины, подрессоренные.
7,5
cm le.I.G.18: до 50 км/ч
10,5
cm le.F.H.18: 25 км/ч
15 cm s.F.H.18 (двойные
резиновые шины): до 60 км/ч
21 cm Mrs.18:
20 км/ч
15 cm K.18: с
грузошинами: 24 км/ч, с пневматиками: 50 км/ч
Таким
образом, немецкая артиллерия была создана практически заново и состояла только
из современных артсистем и была пригодна для маневренной войны. Правда, немцы
захватили довольно много трофейной, в основном, французской артиллерии, среди
которой было много устаревших орудий. Но французской артиллерией, как и
танками, были вооружены в основном войска, дислоцированные на Западе, многие из
которых были стационарными. Войска Восточного фронта были вооружены в основном
немецкой артиллерией. Что касается чехословацкой артиллерии, то она тоже была
создана фирмой "Шкода" перед войной и была весьма современной,
поскольку старая австро-венгерская артиллерия, как и германская, погибла еще в
Первую Мировую войну.
А вот как раз значительная часть советской артиллерии была
устаревшей, времен Первой Мировой войны. Советский Союз договоров,
ограничивающих артиллерию, не подписывал. Поэтому, уничтожать царскую
артиллерию или выдавать новые образцы за старые, не было необходимости.
Производство завершилось [8]:
76-мм пушек обр.1902 г. — в 1936 г.
76-мм горных пушек обр.1909 г. — в 1939 г.
122-мм гаубиц обр.1910 г. — в 1941 г.
152-мм гаубиц обр.1909 г. — в 1941 г.
107-мм пушек обр.1910 г. — в 1935 г.
152-мм пушек обр.1910 г. — в 1937 г.
Конечно, выпускались модернизированные образцы, но модернизация
почти не коснулась лафетов. Были созданы металлические колеса с шинами, но
выпущено их было весьма ограниченное количество. Так для 122-мм гаубиц заказано
в 1936 г. всего 600 таких колес, т.е. всего на 150 орудий (по два колеса на
орудие и по два на передок) при общем количестве 6579старых 122-мм гаубиц (т.е.
2%) [8, с.509-511].
Поскольку заменены только колеса, но не введены рессоры, скорость буксировки с
6 км/ч возросла всего лишь до 12 км/ч, что не позволяет относить их к орудиям
нового типа. Таким образом, 22 июня 1941 г. 48% дивизионных пушек, 77% легких
дивизионных гаубиц, 72% тяжелых дивизионных гаубиц были орудиями Первой Мировой
войны, с деревянными колесами, не приспособленными для механизированной тяги и
высокоманевренной войны. В первом ударе они сыграли бы роль, но в глубоком
наступлении артиллерия на конной тяге сразу отстала бы от танковых и
механизированных войск.
Немцы знали о состоянии советской артиллерии.
«Русские уступают нам в той
же мере, что и французы. Русские располагают небольшим количеством современных
полевых батарей. Все остальное — модернизированная старая материальная часть» [Гальдер, 12, 5.12.40].
«В численном отношении
артиллерия весьма мощная, однако матчасть устарела. По опыту боев в Финляндии,
артиллерия не пригодна к ведению эффективного огня на поражение» [Гальдер, 12, 2.2.41].
Чтобы определить возможности нашей артиллерии, порой достаточно
одного взгляда. Хотя, конечно, рессоры могли быть и не видны. Вот, например,
какой курьезный случай описывает Грабин при принятии на вооружение дивизионной
пушки Ф-22 обр.1936 г.
"Прибыв на место, около пушек увидел с десяток высокопоставленных военных.
Никто ничего им не объяснял, а они настолько были увлечены, что даже не
заметили появления человека в штатском. Никого из них я не знал, да и они меня
прежде не встречали. Осмотр пушек сопровождался громкими переговорами о
различных агрегатах и механизмах. Мне хотелось им кое-что объяснить, но еще
больше — узнать их непредвзятое, непосредственное мнение. Но я не решался и
продолжал стоять в сторонке.
Вдруг слышу:
— А ведь пушка-то
не подрессорена! Как это Грабин смог обмануть товарища Сталина?
Все бросились к
пушке, нагибались, что-то там исследовали, и каждый спешил убедиться, что
Грабин дезинформировал вождя. Больше уже ни о чем они не говорили, кроме как о
подрессоривании. Слышу, кто-то развивает первоначальную мысль:
— Ведь Грабин
убеждал, что у пушки большая подвижность, что ее можно перевозить со скоростью
до тридцати пяти километров. Да, ловко он...
Его дружно
поддержали. Тогда я не вытерпел и подошел к ним:
— Нет, Грабин
не обманул Сталина, пушка действительно подрессорена. — И показал им рессору.
По очереди
они принялись ощупывать злополучную деталь. Стоило посмотреть в эту минуту на
их лица: так они были поражены тем, что рессоры совсем не видно. После этого
также обильно посыпались похвалы"
[Грабин,
2, с.124].
Самое интересное во всей этой истории это отношение
высокопоставленных военных к факту обмана Грабиным товарища Сталина. Интересно,
а если бы действительно пушка не была подрессорена, донесли бы или нет?
Каково же было общее состояние советской артиллерии к началу
войны. Вспомним, что все авторы мемуаров жалуются на нехватку противотанковых и
дивизионных пушек. При этом упрекают начальника Артиллерийского управления
маршала Кулика в том, что он настоял перед Сталиным на прекращении производства
45 и 76-мм пушек. Вот как описывает это нарком оборонной промышленности
Ванников.
"— Передайте
директорам, — сказал он [Сталин], — и в первую очередь Еляну, чтобы они
немедленно прекратили производство 45 и 76-миллиметровых пушек и вывезли из
цехов все оборудование, которое не понадобится для производства
107-миллиметровой пушки. Этим было подчеркнуто, что возврата к обсуждению
вопроса не будет. Так незадолго до нападения фашистской Германии на Советский
Союз было решено прекратить производство самых нужных для борьбы с танками
противника 45 и 76-миллиметровых пушек. Не разобравшись в совершенно
необоснованных рекомендациях Кулика, Сталин санкционировал это решение, имевшее
для армии тяжелые последствия. С первых дней войны мы убедились, какая
непростительная ошибка была допущена. Немецко-фашистские армии наступали с
самой разнообразной и далеко не с первоклассной танковой техникой, включая
трофейные французские танки "Рено" и устаревшие немецкие танки Т-I и
Т-II, участия которых в войне немцы не предусматривали. Оказались несостоятельными те сведения, которыми располагал Кулик и
которыми руководствовались Жданов и Сталин, приняв ошибочное решение прекратить
производство 45- и 76-миллиметровых пушек..." [цит.
по 2, с.480].
Итак,
Кулик располагал несостоятельными сведениями. Выдумал он их сам, или его тоже
кто-то дезинформировал, мы не знаем. А какими сведениями располагаем мы? По
данным из записки в Политбюро ЦК ВКП(б) И.В. Сталину и СНК СССР В.М. Молотову
подписанной Тимошенко и Жуковым от 12 февраля 1941 г., на начало года в РККА
имелось 8311 дивизионных 76-мм пушек. При укомплектовании всех частей по штату
осталось бы 4027 дивизионных пушек. Ими можно было бы укомплектовать более 250
дополнительных стрелковых дивизий! Таким образом, если верить цифрам из
официальной записки, Кулик был совершенно прав, и дальнейшее производство этих
пушек не имело смысла. Следовательно, мы располагаем теми же сведениями, что и
Кулик. Этими цифрами располагал и товарищ Сталин, принявший свое решение. А
сведения-то несостоятельные! А какие
же состоятельные?
А в
это время Грабин разрабатывал новую дивизионную пушку.
"Работа была проведена "подпольно", втайне не только от
возможных врагов, но и от своего родного главка. Казалось бы, можно заявлять ее
на государственные испытания. Но заявить — вовсе не значит получить согласие,
тем более, когда такие обстоятельства... При первом удобном случае надо было
непременно прозондировать почву. Такая возможность представилась. Хмурым
мартовским утром ко мне зашел военпред ГАУ и сообщил, что проездом в городе
находится Кулик, который просил обязательно встретиться с ним" [Грабин,
2, с.462].
Грабин
встречается с Куликом и между ними происходит весьма интересный разговор.
"Доложив о
ходе опытно-исследовательских работ, я, как бы между прочим, еще раз
поинтересовался, почему все-таки прекращено производство наших Ф-22 УСВ. Кулик повторил то, что было уже известно: армия дивизионными пушками полностью укомплектована.
— Да, но сейчас
их, насколько я знаю, меньше, даже чем накануне Первой империалистической, —
заметил я.
— Не могу
согласиться. Дивизионных пушек вполне достаточно, — убежденно повторил Кулик.
Заручившись моим
принципиальным согласием на создание новой мощной танковой пушки, маршал отбыл,
так ничего и не узнав о ЗИС-3. Этот разговор утвердил меня в мысли, что для
пользы дела лучше держать опытный образец подальше от посторонних глаз. Что ж,
оставалось ждать лучших времен. Но горькая ирония в том, что те "лучшие
времена", когда военные осознают ошибочность своих расчетов, — это не что
иное, как война" [Грабин,
2, с.463-464].
Россия
накануне Первой империалистической войны имела 7132 76-мм пушек, включая 6265
полевых, 449 конных и 418 крепостных [8,
с.458]. Как мы видим, Грабин имеет какие-то иные цифры. Притом, что
число 76-мм дивизионных пушек в дивизии сократился с 48 в 1914 г. до 16 в 1941
г. Но вот наступили "лучшие времена", и как предвидел Грабин, вдруг
оказалось, что артиллерии не хватает, особенно противотанковой и дивизионной.
Вот что вспоминает нарком вооружения Дмитрий Устинов:
"30 июля мне
позвонил И. В. Сталин и сказал:
— В
Государственный Комитет Обороны поступил доклад маршала Кулика о том, что для
обеспечения артиллерийским вооружением вновь формируемых в первой половине
августа стрелковых дивизий недостает траста тридцать 45-мм; противотанковых
пушек и двести 76-мм, Кулик пишет. что их можно получить только за счет
увеличения поставок от промышленности. Других ресурсов нет.
Сталин; умолк, В телефонной трубке было
слышно его дыхание. Я терпеливо ждал, зная, что подобные паузы он делал
нередко. обдумывая возникшую у него в связи со сказанным какую-либо новую
мысль. И действительно, Сталин продолжил:
— Совсем недавно
Кулик, да и Тимошенко докладывали мне совсем другое. Заверяли, что у нас орудий именно этих калибров хватит с
избытком. Просили прекратить их производство... Но за это спрос с них. Вам,
товарищ Устинов, нужно тщательно
взвесить ваши возможности по увеличению поставок этих пушек армии. Сделайте это
срочно и доложите мне лично.
Без точных и
обоснованных расчетов идти к И. В. Сталину было нельзя. Он как-то подчеркнул,
что теперь война и каждый нарком оборонной отрасли промышленности должен быть
постоянно готов дать четкий ответ, сколько и какого вооружения у него есть
сегодня, будет завтра и послезавтра. Наиболее важные данные Сталин заносил в
небольшую записную книжку, которую постоянно держал при себе" [Устинов,
10, с.160-161].
Интересно, сохранились ли записные книжки Сталина, и
какие там цифры. Какие цифры докладывали Жуков и Тимошенко мы знаем. Может,
Кулик докладывал еще какие-то другие, еще более несостоятельные? И откуда
Сталин узнал иные, состоятельные?
Что
действительно несостоятельно, так это объяснение, что производство 76-мм пушек
прекратили из-за того, что узнали о немецких тяжелых танках. Тогда почему не
прекратили, когда реальные "Тигры" увидали и даже захватили один?
Производство 76-мм пушек вели до самого конца войны. И немцы продолжали 75-мм
РАК-40 до самого конца клепать, хотя против ИС-2 они уже слабоваты были. И что
за объяснения, что немцы на легких танках воюют, участие которых не
предусматривалось? А что, участие средних Pz-III и Pz-IV тоже не предусматривалось, или их из
76-мм пушек нельзя было поражать? Или Кулик был таким идиотом, что решил что
поголовно весь Вермахт исключительно на тяжелые танки перешел, а все остальные
в утиль сдал? Нет, ведь докладывала комиссия, посетившая Германию. Выпускаются
на заводах средние танки, а вот тяжелые якобы прячут. Пусть прячут, но
средние-то производят. И производили их до самого конца, и потому против них до
самого конца 76-мм пушки делали. А поскольку РККА тоже поголовно на тяжелые
танки не перешла, то и немцы, найдя оптимальный противотанковый калибр 75-мм,
клепали РАК-40 до конца. Против Т-34 в самый раз. Да, для борьбы с тяжелыми
танками у нас в конце войны стали выпускать 100-мм, а немцы 88-мм и даже
128-мм. Но выпускали их параллельно с выпуском 76-мм и 75-мм.
А
может причина в следующем.
"Г.И. Кулик и некоторые его
приближенные вдруг поставили перед промышленностью задачу производить красивые
орудия. Борис Львович разъяснил всю несуразность этого требования и предупредил
меня, что ненужная красивость пойдет за счет значительного снижения количества
производимых орудий" [Воронов,
1, с.113-114].
То
есть главное не эффективность, а эффектность. Естественно, большие и длинные
пушки по Красной площади перед вождем эффектнее катать, чем хилых или
обрубленных уродцев. А с количеством можно и манипулировать. Пока война не
началась.
Какой был спрос с Кулика, мы знаем, вначале его разжаловали,
а в 1950 г. расстреляли. На должность начальника ГАУ назначили Н.Д. Яковлева,
который, отличался любознательностью и узнавал о новинках советской
артиллерийской техники из журнала "Техника молодежи". Вот такими
словами напутствовал товарищ Сталин товарища Яковлева при вступлении в
должность.
"— У нас в армии много чинов. А вы,
военные, привыкли и обязаны подчиняться старшим по званию. Как бы не получилось
так, что все, что у вас есть, растащат по частям. Поэтому впредь отпуск
вооружения и боеприпасов производить только с моего ведома! — При этом Сталин,
медленно поводя пальцем в воздухе, добавил: — Вы отвечаете перед нами за то,
чтобы вооружение, поставляемое в войска, было по своим характеристикам не хуже,
а лучше, чем у врага. Вы — заказчик. Кроме того, у вас есть квалифицированные
военные инженеры, испытательные полигоны. Испытывайте, дорабатывайте. Но
давайте лучшее! Конечно, наркомы и конструкторы тоже отвечают за качество. Это
само собой. Но окончательное заключение все же ваше, ГАУ. Вы отвечаете за
выполнение промышленностью планов поставок, — продолжал далее И. В. Сталин. —
Для этого у вас есть грамотная военная приемка. Следовательно, если в
промышленности появились признаки невыполнения утвержденного правительством
плана, а вы вовремя через наркомов не приняли должных мер (а в случае, если и
приняли, но это не помогло, а вы своевременно не обратились за помощью к
правительству), значит, именно вы будете виноваты в срыве плана! Наркомы и
директора заводов, конечно, тоже ответят. Но в первую очередь — вы, ГАУ, потому
что оказались безвольным заказчиком Вы также отвечаете за правильность
составления предложений по распределению фронтам вооружения и боеприпасов, за
своевременную, после утверждения мною плана, их доставку. Перевозки осуществляет
НКПС и Тыл Красной Армии. Но вы должны это постоянно контролировать и вовремя
принимать меры к доставке фронтам транспортов в срок" [Яковлев,
9, с.69-70].
Отсюда
видно, что военпред головой отвечает не только за качество принимаемой
продукции, но и за выполнение плана по количеству, то есть он также
заинтересован в его выполнении, как и производитель. Но поскольку началась
война, за новым начальником был установлен самый жесточайший мелочный контроль,
который осуществлял не кто-нибудь, а самолично нарком государственного
контроля, по совместительству зам. пред. СНК и начальник ГлавПУ РККА, Л.З.
Мехлис. Как про него говорил Н.С. Хрущев, "воистину честнейший человек, но
кое в чем сумасшедший".
"Начальник ГлавПУРа Л.3. Мехлис
имел поручение контролировать формирование новых стрелковых дивизий резерва
Ставки. ГАУ уже разработало определенный план обеспечения этих соединений
вооружением и боеприпасами. И выполняло его в полном объеме, хотя нужды фронтов
в ноябрьские дни 1941 года были очень острыми. Один из экземпляров сводки об
обеспеченности этих дивизий мы посылали и Мехлису. Однако он считал нужным
систематически вызывать меня где-то в 24.00 к себе и там с пристрастием проверять
цифры. При этом в моем присутствии то и дело звонил командирам и комиссарам
названных дивизий и справлялся у них о правильности поданных нами сведений. На
это, как правило, уходило три-четыре часа.
А ведь в эти самые часы шла напряженная
работа в наркоматах, в ГАУ, и мне надо было бы находиться там. А тут сиди и
слушай, как тебя проверяют...
Появилась обида за недоверие ко мне,
ответственному должностному лицу. Но больше всего — недовольство бесцельной
тратой времени. И вот как-то находясь в кабинете начальника ГлавПУРа и слушая,
как тот ведет бесконечные телефонные разговоры, я взорвался. Высказал Мехлису
все, что думаю о процедуре этих унизительных проверок. Не скрыл, что меня
подчас бесят его малоквалифицированные вопросы. И что под моим началом есть
ГАУ, которое часами работает без своего начальника» [Яковлев,
9, с.71].
Новый начальник ГАУ оказался буквально под колпаком у
партийного контроля. Некогда даже "Технику молодежи" почитать. И что?
А ничего. То, что вождя продолжают дезинформировать видно из дальнейшей истории
производства дивизионных пушек. Ведь вместе с пушками Ф-22УСВ тайно начали
производить менее металлоемкие и более технологичные ЗИС-3.
"Снабженные
подробнейшим описанием материальной части, пушки партия за партией шли на
фронт, но ни в ГАУ, ни в Наркомате вооружения как будто не замечали этого.
Вроде бы ничего не происходило. Это нас изрядно нервировало. Уж лучше бы
выговор за самовольство, чем эта затянувшаяся игра в молчанку. Так проходили
недели, месяцы. Пушки уже потоком уходили на фронт. А на "верху"
по-прежнему никакой реакции. Это порождало много всяких предположений, догадок
и даже самых невероятных версий. Самое страшное, чего мы боялись, — вдруг по
каким-либо причинам у пушек начнут появляться дефекты! Тогда нам
несдобровать" [Грабин,
2, с.518].
Здорово!
Сталин требует любой ценой увеличить производство дивизионных пушек. Ему
постоянно докладывают о ходе производства. Сталин грозит, требует:
"Больше! Больше!! Больше!!!" А от него скрывают, что реально
выпускают гораздо больше. Более 1000 пушек ЗИС-3 тайно отправлено на фронт! То,
что именно тайно подтверждают слова начальника артиллерии РККА Н.Н. Воронова.
«Как-то в частной беседе А. И. Микоян
поделился со мной мыслями о значении резервов в народном хозяйстве, о
трудностях их создания. В большой войне не бывает ничего лишнего, и резервы
выручают в тяжелой обстановке. Слова Анастаса Ивановича заставили меня всерьез
подумать о создании резервов артиллерийского вооружения и боевой техники.
Вместе с Н. Д. Яковлевым мы решили заняться этим делом, несмотря на трудности и
нехватки. До поры до времени было решено не раскрывать нашей тайны. Мы
откладывали в резерв Ставки то немногое, что оставалось у нас за счет
перевыполнения планов промышленностью, производящей артиллерийское вооружение и
боеприпасы» [Воронов,
1, с.193].
Правда,
когда товарищ Сталин узнает об этом, он отнюдь не гневается.
«Я предложил сформировать новые
противотанковые артиллерийские дивизионы для усиления обороны Москвы, вооружив
их 76-миллиметровыми орудиями, накопившимися в нашем резерве. Орудий других
калибров под руками у нас тогда не было.
— Теперь даже пушки стали прятать от
меня? — сказал Верховный. — Сколько дивизионов сможете сформировать?
— Десять по шестнадцать орудий в каждом» [Воронов,
1, с.197].
В
разгар войны, когда фронт трещит по швам, Грабин, Воронов и Яковлев, несмотря
на весь строжайший партийный контроль, утаивают от руководства наличие артиллерийских
резервов! Может уникальная ситуация? Отнюдь. Тот же Грабин перед войной и в
начале войны так же тайно производил пушки Ф-34 для танков Т-34. А танковые
заводы также тайно ставили их на танки, вместо штатной, но неудачной пушки
Л-11. Вот как комментирует это сам Грабин.
"Дальнейшие
события выглядели довольно странно. Завод делал пушки, их принимали,
устанавливали в танки, которые отправляли в войска. И ни слова, ни намека, что
пушка принята на вооружение. Производство уверенно наращивало выпуск орудий, и
постепенно стали забываться все прежние страхи и неприятности. Спустя некоторое
время мы узнали, что военные после испытаний забраковали кировскую пушку
(Л-11). В один из дней, к нашему немалому изумлению, официально поступили
тактико-технические требования на 76-миллиметровую пушку для среднего танка
Т-34, которые на поверку оказались точной копией требований, разработанных нами
ранее. Это внесло окончательное успокоение. Пушка Ф-34 обрела статус
"законной". Между тем ни ГАУ, ни ГБТУ не только не представили ее
правительству для принятия на вооружение Красной Армии, но и не высказали
положительной оценки по результатам испытаний. Окончательная развязка этой
ситуации наступила уже в начале Великой Отечественной войны. Завод получал
самые добрые отзывы фронтовиков о пушке "тридцатьчетверке", которая
сразу стала любимой боевой машиной наших танкистов. Это, безусловно, радовало,
но ведь пушка так и не была оформлена правительственным решением. При всех ее
достоинствах мало ли что могло случиться, тем более в такое тревожное время.
Попробуй потом оправдаться, что это не самовольство. Но каким образом узаконить
пушку? Военные учреждения по-прежнему "спускали заказ", их
представители беспрекословно принимали у завода все новые и новые партии
продукции...
И вот однажды
представился удобный случай. На одном из заседаний Государственного Комитета
Обороны СССР, где рассматривались
технические характеристики тяжелого танка
КВ, присутствовали не только
конструкторы танков, но и те, кто был связан с танковым вооружением. КВ
подвергли резкой критике: по весу он был недопустимо тяжел, единодушно
отмечали выступающие. В заключение слово взял Сталин:
— Здесь товарищи
справедливо отмечали главный недостаток — такой вес не выдерживают иные мосты,
и поэтому их приходится обходить, затрачивая много времени. Это недопустимо.
Такой танк нам, конечно, не нужен. Его требуется или значительно облегчить, или
снять вообще с производства.
По ходу обсуждения
многие нелестно отзывались о КВ и как бы по контрасту хвалили ходовые и огневые
качества "тридцатьчетверки". Это была для меня удобная зацепка для
выступления. После обсуждения главного вопроса я попросил слова для справки о
танковой пушке Ф-34 и проинформировал о том, что расхваливаемая здесь пушка
Ф-34 до сих пор не принята правительством на вооружение.
Всех, кроме
начальника ГБТУ Федоренко, мое сообщение ошеломило своей неожиданностью —
такого, видимо, никто не предполагал.
— Как такое
могло случиться? — сурово спросил Сталин. Все молчали. Предательски молчал и
Федоренко.
— Ну что ж, тогда
Вы поясните, товарищ Грабин, — чувствовалось, что Сталин с трудом сдерживает
себя. Я кратко изложил всю предысторию.
— Значит, вы
запустили в производство пушку, не принятую на вооружение? — уточнил Сталин.
— Да, товарищ
Сталин.
— Это очень
рискованное решение, — то ли с осуждением, то ли с некоторым сочувствием
произнес Иосиф Виссарионович. — А если бы военные пошли на доработку кировской
пушки, что бы вы стали делать?
Я объяснил, на чем
основывались наши расчеты.
— Выходит, вы
хорошо знали кировскую пушку? — поинтересовался Сталин и, не дождавшись ответа,
обратился к начальнику ГБТУ:
— Скажите, товарищ
Федоренко, как войска и лично вы оцениваете пушку Грабина?
— Это, товарищ
Сталин, самая мощная танковая пушка в мире. Как Вы знаете, наша "тридцатьчетверка"
господствует на полях сражений.
— Следовательно, и
Вы считаете возможным принять ее на вооружение танка Т-34?
— Так точно.
— Ну что ж,
испытайте еще раз пушку Грабина, — распорядился Сталин.
‑ Будет
сделано, — сказал Федоренко" [Грабин,
2, с.383-384].
Вот
Вам сюрреалистическая картина виртуального мира, в котором живет вождь! Но
может пушки Ф-34 и ЗИС-3 исключение? Если это и исключение, то только в том
смысле, что это описано в мемуарах и широко известно. Грабин описывает случаи,
когда он делает пользу для страны, выпуская оружие, которое лучше, чем принятое
на вооружение. Именно поэтому об этом и пишется. А о тех случаях, когда было
наоборот, не напишут. В архивах искать бесполезно, поскольку там все подчищено.
Исследователи, копающиеся в архивах должны это четко себе представлять. Ведь
нигде в архивах не осталось следов о производстве в 1941 г. более 1000 пушек
ЗИС-3. Если Горьковский завод под маркой Ф-22УСВ гонит ЗИС-3, то почему
Кировский не может под маркой КВ гнать Т-28, а Харьковский под маркой Т-34
производить БТ? Вот только хвастать об этом никто не будет.
В зенитной артиллерии Красной Армии на 22 июня 1941 г. состояло
805 76-мм орудий образца 1900 г. [8,
с.840]. Что это за
зенитные орудия в 1900 году, когда и самолетов то не было? Оказывается, это
были обычные дивизионные 3-дюймовки, поставленные на тумбовые установки. Еще в
годы первой мировой войны их было довольно трудно поворачивать даже для
стрельбы по небесным тихоходам того времени. Почему это чудо не сдали в утиль,
если, по официальным данным, в РККА было 4500 вполне современных 76-мм и 2600
новейших 85-мм зенитных орудий?
Но самой мощной была железнодорожная
артиллерия. Правда, она не принадлежала РККА, а относилась к береговой
артиллерии РККФ. Но действовала, в основном, по наземным целям, поэтому я
остановлюсь на ней в этой главе. На 22 июня 1941 г. в береговой артиллерии
числилось 6 356-мм, 9 305-мм, 2 203-мм и 20 180-мм железнодорожных орудия. Во
время войны пришлось взорвать 3 305-мм и 4 180-мм орудий, отрезанных на
полуострове Ханко. Остальные действовали весьма успешно и без потерь. Назовите мне
хоть один советский род войск, который бы действовал успешно, и без потерь.
"Загадкой
остается бездействие четырех железнодорожных батарей на Дальнем Востоке (3 —
356-мм; 6 — 305-мм и 2 — 203-мм орудия). Можно допустить, что в 1941—1942 гг.
существовала какая-то вероятность нападения японского флота на Дальневосточное
побережье, но к началу 1944 г. такая вероятность стала равна нулю. Были забиты
транспортные артерии страны? Тоже нет. В 1944 г. даже организовали переброску
по железной дороге подводных лодок типа "М" с Дальнего Востока на
Черное море. Причем по прибытии выяснилось, что они там не нужны. Действие
четырех дальневосточных батарей совместно с 356-мм и 180-мм батареями
Балтийского флота по Кенигсбергу, Берлину и другим городам нанесло бы большой
материальный и огромный моральный ущерб. Помимо того, эти железнодорожные
установки могли оказаться единственным средством (удаленность аэродромов, также
нелетная погода мешали действиям советской авиации) для нанесения удара по
крупным германским кораблям "Принц Ойген", "Лютцов",
"Шеер", "Шлезиен" и "Шлезвиг-Гольштейн", которые
систематически обстреливали наступающие советские войска, находясь вне
досягаемости полевой артиллерии. Единственное разумное объяснение бездействия
тяжелых советских железнодорожных установок в заключительных боях то, что их
берегли для третьей мировой войны" [8,
с.138].
При всем уважении к Широкораду принять его
"единственное разумное объяснение" я не могу. Ведь только что он сам
же писал, что железнодорожная артиллерия в ходе войны потерь не понесла. Если
она не понесла их во время отступления в 1941-1942 гг., когда господство в
воздухе принадлежало немцам, то в 1944-1945 гг. потерять орудия с имеющие
дальность стрельбы 30-40 км просто невозможно. А приобрести боевой опыт для
третьей мировой не помешало бы. Кстати, никаких данных об участии
дальневосточных железнодорожных установок в войне с Японией в августе 1945 г.
мне найти не удалось.
Литература.